Прозаик, поэт, журналист заслуженный работник культуры РФ Виталий Гармаш встретил войну пятилетним мальчишкой
Детские воспоминания о военном лихолетье легли в основу многих произведений Виталия Гармаша. Повесть «Мальчишечьи годы суровые» автобиографична. В ней все - первые годы войны в родном Купянске Харьковской области, который нещадно бомбили фашисты, жизнь в эвакуации, возвращение на родину, но главное – взгляд сквозь время на то, как война повлияла на формирование характера маленького мальчика, его становление как личности.
Непосредственно начало войны в памяти Виталия Ивановича, видимо, в силу возраста не отложилось. Как о случившемся факте мальчишка узнал о ней от кого-то из близких. А потом… Потом начались бомбежки. Крупный железнодорожный узел в Купянске немцы не старались уничтожить, все больше целились в жилые дома, другие постройки. Взрослые после авианалетов ходили на тушение и раскопки очередного здания. Детвора увязывалась следом. До сих пор в памяти две убитые девушки в белых платьях: их взгляды устремлены в небо, а на шее чтото красное, запекшееся. А еще – луг и табун лошадей, на который немцы сбросили десяток бомб. При этом Виталий Иванович пишет, что война быстро стала повседневностью, к ней выработалась привычка, которая подавляла страх. Возможно, такова защитная реакция человеческой психики.
Виталий Гармаш вспоминает, как семья переживала бомбежки, живя в погребе. Был период, когда в город пришли наши бойцы, в саду у дома, в котором жила семья Виталия, поставили зенитку. Добрый солдат угощал хлебом, тушенкой и кусочками сахара. А потом все ушли. Летом 1942 года Виталик с мамой и родственниками отправился в эвакуацию. На отъезд решились не все члены семьи. Никто не знал, надолго ли разлука. Оказалось, почти на полтора года.
В Самарканде в вагоне-коммуналке прожили до самого возвращения домой. Здесь Виталий сдружился с ребятами, теплые отношения с которыми продлились всю жизнь. Жили непросто, приспосабливаясь к условиям, в которых находились. И у взрослых, и у детей были общие заботы – найти еду и топливо. Есть, как пишет в повести Виталий Гармаш, хотелось все время. На всю жизнь у его поколения сохранилось бережное отношение к продуктам, особенно к хлебу. Подкармливалась ребятня разными способами. Совершали визиты на базарчик, устраивали дерзкие набеги на составы с сахарной свеклой. Ответственными были походы за топливом. Опасались, конечно. Но ремонтники вагонов почти никогда не прогоняли детвору и позволяли собирать древесные отходы.
Домой Виталик вернулся осенью 1943-го. Ему шел восьмой год, но в первый класс не взяли – была уже вторая четверть. Директор посоветовал матери подождать до следующего года, чтобы изможденный мальчонка окреп.
Военная действительность накладывала свой отпечаток и на ребячий быт. Играли, естественно, в войну. Хватало развалин, оружие тоже находилось. Порой оставленное войной приводило к трагедиям. Разбросанные тут и там снаряды взрывались оттого, что пацаны выковыривали из них тол.
В военное лихолетье формировались самосознание мальчика, его взгляд на человеческие отношения, ценности. Виталий Иванович с теплотой и глубоким уважением пишет о первой учительнице, которая зародила в нем любовь к чтению, литературе, полет фантазии, умение мечтать. Опять же в эти самые тяжелые, но при этом светлые детские годы, погружаясь всем своим внутренним миром в содержание лучших детских произведений, смотря душевные фильмы в обустроенном местными жителями тесном кинозале, Виталик мечтал стать моряком, геологом, летчиком…
«И в самые страшные, суровые времена чувства-страсти людские не остывают… Но многое становится грубее, открытей, откровенней, примитивней даже. Таковы неизбежные издержки военного лихолетья… Только нормальная, правильная, если хотите, жизнь брала свое…» – пишет Виталий Иванович в повести. Он и тянулся всем сердцем, всей душой к той самой правильной жизни.
– Была война, но было и детство. И мальчишки все равно оставались мальчишками. Хоть и рано повзрослевшими, хоть и слишком запомнившими все и на всю жизнь, – говорит Виталий Гармаш. – Как бы то ни было, но детство для меня - самое счастливое время. Оно неповторимо и притягательно. Своей чистотой, светлым взглядом на жизнь. Открытием мира и осознанием своего «я», самоутверждением на этой земле даже во время войны.
О том, почему в послевоенные годы люди старались не говорить о войне, а 9 мая не был праздничным днем, вспоминает тамбовский журналист Валерий Седых
- Мы нечасто говорили о войне, и наши родители о ней рассказывали скупо. Это была своего рода запретная тема, - рассказывает журналист Валерий Седых.
Валерий Борисович родился в 1943 году.
- Отец работал на железной дороге, был начальником смены. Через станцию практически круглосуточно шли поезда. Несмотря на то что прямых военных действий на территории Тамбова не было, область считалась прифронтовой зоной. Авианалеты начались практически с первых дней войны. Мы жили в так называемом железнодорожном доме на улице Железнодорожной. Неподалеку от нас – сейчас на этом месте построены дома – был заливной луг. Когда немцы бомбили Тамбов, люди прятались в погребах. То, что бомба не попала в наш дом, настоящее чудо. Но луг почему-то бомбили постоянно. Может, с высоты он казался немцам ярко окрашенной зеленой крышей? Однажды во время налета молоденькая девушка с ребенком вместо укрытия побежала на этот луг. Ее еле успели спасти. Об этом случае потом родители рассказывали. Уже после войны мы пацанами находили на том лугу гильзы от немецких снарядов.
Пока люди прятались в погребах и бомбоубежищах, кто-то должен был бежать на крышу. Если туда попадала бомба, фугасная и зажигательная, мог сгореть весь дом. Дежурные должны были схватить «зажигалку» щипцами и затушить ее в воде или песке. Такие щипцы, вспоминает Валерий Борисович, даже после войны хранились на чердаках.
Послевоенное детство было полуголодным. Живущим в сытые времена сложно представить, каково это – питаться впроголодь.
- Каждый день - каша на завтрак. Почему-то мама готовила манную кашу. Я ее не любил, ложкой баррикады из нее строил. Но тут любишь – не любишь, а садись и ешь. Часто была просто вареная картошка с квашеной капустой. Ее в специальных бочках заготавливали.
Самым волшебным днем в году был Новый год. Несмотря на тотальный дефицит, люди умудрялись доставать невообразимые в другие дни продукты - мандарины, конфеты и орехи.
- Их не раздавали просто так. Сладости нужно было заслужить: рассказать стихотворение или спеть песню. Тогда с елки снимали конфету или завернутый в фольгу орех и вручали, - говорит Валерий Борисович.
Официально День Победы начали отмечать только с 1965 года. Тогда же он стал нерабочим днем. Впрочем, и фронтовиков начнут чествовать гораздо позже.
- Ни для нас, тогда еще детей, ни для наших отцов День Победы не был праздником, - говорит Валерий Седых. - Оставалось ощущение трагедии - почти тридцать миллионов погибших, разоренные села и города, выжженная земля, миллионы сирот по всей стране. Да, мы победили фашизм, но всегда нужно помнить о том, какой ценой завоевана Победа.
